рахель из света соткана; к ней на свет слетаются мотыльки, но крылья не прижигают — только крутятся беспокойно рядом и шепчут наперебой ей простые истины. к рахель тянутся дети, потому что у нее руки теплые, и в кармашке джинсового платья всегда найдется пригоршня ласковых слов.

ее любят в кошачьем доме как теплый завтрак в постель и несуществующую любимую плюшевую игрушку; рахель им старшая сестрица, незаслуженная, но обретенная мать.

рахель просто делает то, чего не смогла сама майя.

там, где майя уродливо бранится, рахель ласково журит и предлагает вместе исправить оплошность; майя закрывается на семь замков и прячется на чердаке в перерывах на кофе, у рахель дверь в ее комнату никогда не запирается.

майя отчаянно не принимает несправедливость, но рахель со всем этим давно смирилась.

она была создана для защиты, но в мире появилась без конкретной точки предназначения; у нее при рождении отобрали ее смысл и выбросили на холодный берег неприветливого мира. это случайность, честное слово — она не заслуживает своей ненужности, она отчаянно хочет просто дожить своё, но страх и сомнения крепко сжимают ее тело деревянными кандалами. что, если и она могла бы просто однажды стать собой?

но ее добрые создатели отвернулись от своего дитя: если не привели ее к свету за руку, то рахель сама свой смысл вынуждена отыскать в новом святом долге — она просто поселяется в кошачьем доме и веревкой к забору привязывает себя.

теперь это ее смысл.

братва — семь пташек, отобранных со всей европы для незаконной перепродажи и привезённых в копенгаген в тесном фургоне. до своего заказчика братва так и не доехала. водитель решил подремать на руле, а тачка улетела в кювет и напоролась на артефакт с интересным эффектом. или это было случайное заклинание неопытной ведьмы. или чей-то странный эксперимент. в ту ночь братва потеряла свой птичий облик, но обрела свободу. теперь они живут в лесу около копенгагена, строят своё гнездо, заботятся об индюке по имени шеф (их бывший водитель) и учатся быть людьми.

Всё, что возводит Шая — шедевр из говна и палок. Раньше его гигантские шалаши, увешанные ягодами и побрякушками из сливовой смолы, имели подозрительный успех у дамочек, а сегодня они восхищают братву. Положи эту чёртову ветку на место и даже не вздумай здесь что-то сломать. Шая ошибок не прощает. Он чудаковатый творец. Настоящий перфекционист и творческий зануда. У него всё на своих местах, всё имеет смысл и отсылает к чему-то глобальному. Золотые руки Шаи по локоть в глине, песке, сухих листьях и молотой ракушке, он берёт от природы всё и фанатично застраивает их лесное гетто. С полной уверенностью в том, что если подавит в себе этот порыв — упадёт замертво. Шая гениально подбирает цвета, готовит лучший пшённый суп и имитирует звуки с поразительной точностью. Как-то раз он закадрил девчонку, сочинив серенаду из скрежета ручной пилы и журчания ручья. А на утро она сбежала, свистнув у Коко олимпийку. И кто ещё после этого странный.

он всегда предлагает трижды:

то, что люди хотят услышать, сладкую паутину, сотканную из их же страха; то, что им действительно требуется, горький корень, выдергивающий с мясом иллюзии; то, что (они никогда не доходят до третьего, чуть реже — даже до второго, отшатываясь, будто от прикосновения раскаленного железа). постепенно, это входит в привычку, ритуал отточен. ведь им не нужно лекарство. им нужна животворящая надежда, высеченная ножом из собственных ребер, поданная на блюде с позолотой. они глотают её, не жуя.

его лицо — не лицо, а концепция. вроде бы есть глаза (серые? карие? или просто дыры, куда залетает пыль?), вроде бы нос (прямой? с горбинкой?), но стоит кому-то отвести взгляд, и черты расплываются, как чернила. тейт запоминает его кожей. как-то по-собачьи, по запаху: смесь полыни, старой бумаги и чего-то кислого (испорченное молоко). её пальцы выцепляют его из тысячи однообразных теней. его лицо пустое. она проталкивает когти глубже, туда, где должны быть глазницы, где должна пульсировать живая плоть. обычно тейт видит черты, пресловутые, скачущие блохами по загривку. здесь же ничего. кожа обхватывает кости, улыбка — тонкая линия, брови — две полосы сажи. но одновременно с тем, его нет. стоит закрыть глаза, и гудвилл растворяется в её сознании. за ненадобностью. за бессмысленностью. 

может, когда-то у него было лицо. имя. совесть (или её жалкая пародия, вырезанная из куска гнилого дерева?) — теперь есть только лавка. склянки с бурдой, что зеленеет на свету. и вечная уверенность, что завтра будет тот же самый день. те же люди переступят порог. те же дрожащие руки протянут монеты, теплые от чужого отчаяния. и те же самые лохи уйдут, унося в карманах осколки зеркал, в которых уже никто не отражается. 

p.s. кстати, этот «эликсир бессмертия» просто моча с перцем. но разве это меняет суть? ты ведь всё равно купишься, да? 

тишина — самый оглушающий звук на планете, многие просто не способны это понять, потому что никогда не были заперты в тишине по-настоящему.

сайленс живёт в христиании уже несколько лет. сайленс хорошо слышит всё, что происходит вокруг. сайленс старается не отсвечивать. у неё получается.
сайленс любит ездить на велике к воде. сайленс любит сидеть на лестнице дома и писать в своём блокноте чёрными графитовыми карандашами портреты проходящих мимо людей.

фрею на страницах блокнота сайленс можно найти как минимум раза три. легко объяснить — дом сайленс недалеко от движовой части города, фрею часто можно там встретить.
именно фрея себя в её блокноте и находит. сайленс протянула ей блокнот минутами ранее, а теперь точно так же молча смотрит на то, как вытягивается лицо местной поп-айдол-ведьмы в удивлении. на вопросы фреи сайленс лишь пожимает плечами.

< дело в том, что сайленс всегда молчит. >

сайленс умеет разговаривать. умеет даже петь. но она не умеет находить друзей. её никогда не любили так, как любила она.
для тех, кто её слышал, не остаётся ничего кроме её голоса. для тех, кто видел её в платье и с макияжем, не остаётся ничего, кроме красивой картинки и приятного звука. в которые невозможно не влюбиться.

но огонёк интереса во взгляде фреи горит даже сейчас, когда в отражении её взгляда сайленс. которая представляет собой копну кудрявых волос, которую просто невозможно расчесать без каких-либо дополнительных примочек, полнейшее отсутствие макияжа, мешковатую одежду. представляет собой тишину. тишину буквальную, тишину визуальную.

фрея зовёт её собой. туда, где всегда шумно и людно. туда, где никто, ничего себе, не смотрит косо на неё после слов фреи о её молчании. они тоже рассматривают её блокнот и говорят столько приятных вещей. ей. такой сайленс. не сирене из прошлого, которая слышала комплименты чаще, чем пожелания доброго утра, а именно ей.

сайленс плачет громко и надрывно, во весь голос, стоит ей только вернуться домой в свой самый первый день с бандой фреи.
сайленс очень устала быть тишиной.

её ник в соцсетках — silence, все перформеры зовут её "сай";; сирена, но довольно давно покинула семью и прежний дом, поменяв свою жизнь на сто восемьдесят градусов — оставила в прошлом платья и каблуки, макияж, причёски, голос;; разговаривает только по телефону с семьёй, когда никто не видит, чаще всего дома;; раньше дома подпевала музыке в колонках, но однажды к ней пришёл сосед с вопросом "кто здесь так красиво поёт?", легко вывернулась сославшись на свою "неспособность" говорить и слишком громкую песню в колонке, но уяснила, что звук её песни всё ещё "влечёт моряков", даже сквозь стены;; очень классная, но у неё практически нет возможности проявить себя: у неё очень крутое чувство юмора, с перформерами она раскрылась через групповой чат, но всё равно не до конца;;

улыбайся и терпи;; держу себя в руках;; иди наружу... иди нахуй! какая ружа, ты посмотри чё там происходит...;; *агрессивно молчит*;; *смотрит матом*;; я ему слово, он мне десять;; печальная область, тоскливый район, город грусть, проспект разочарования, дом 13;; *молчаливая паника*;; дорогой дневник... ;; флиртую телепатически, так что если ты сегодня рандомно захихикаешь, это был я;;

в её глазах пожар. она горит. горит отчаянием, горит виной, горит непониманием. у неё трясутся руки.

у неё трясутся губы, когда она тянется фрею поцеловать. на уши давит музыка, на глаза полутьма и неон. она тоже давит. немного по-другому...
она представляется "бёрн". фрея знает, что имя ненастоящее. настоящее бёрн скажет позже, в своём номере отеля. там, куда фрею приведёт с вполне очевидным намерением. и где чуть ли не с порога расплачется.

"я убuла человека"

да. она это сделала.
это был мужчина. обычный мужчина, каких тысячи. он не был хорошим, он сделал ей больно. но бёрн даже не знала его толком.
обычно она держит себя под контролем. всегда всё было в порядке, её сущность никогда не вырывалась на волю таким образом.

"я не хотела, не хотела, я не хотела этого делать"

конечно. конечно, она не хотела.
фрея проводит ночь, помогая ей успокоиться. когда бёрн просыпается, на прикроватной тумбочке лежит записка с номером телефона и просьбой позвонить.

бёрн чувствует вину и отчаяние. но, кажется, немного меньше, чем вчера. и она набирает номер.

действительно совершила убuйство из-за своей сущности, вышедшей из-под контроля;; с этого момента до встречи с фреей проходит не больше недели;; вероятно, замела за собой следы и сбежала в копенгаген из другого места;; очень взрывной характер, но это действительно не выходило за рамки обычной человеческой вспыльчивости;; старается никому ничего о себе не рассказывать, очень суеверна;; у фреи есть личные причины помочь ей, но бёрн об этом не знает;; не понимает, из-за чего её сущность вышла из-под контроля (или не помнит), но после произошедшего постоянно чувствует себя нестабильно и боится повторения;;

говорить о своих чувствах так важно, я не буду так делать, но вы, ребята, определённо должны;; я наврал, никакой я не стрессоустойчивый, я увольняюсь;; кончелись хихоньки хахоньки;; педи кюр мани кюр суе цыд;; синоптик сказал, что будет ясно, но чота мне нифига не ясно;; никто не сможет тебя использовать, если ты бесполезен;;